| |
ПРЕМЬЕРА НА КРАСНОЙ ПРЕСНЕ
Гоголевский смех давно заклеймили примечанием — "сквозь слезы",
Однако, поверьте, на примере "Женитьбы в театре на Пресне никто не плакал (спектакль идет под названием "Когда я творил...").
Ю.Погребничко — веселый режиссер. Он любит и умеет смешить. Смеются у него по-разному: коротко прыскают, беззвучно сотрясаются, надолго заходятся. Наконец, некоторые останавливаются, серьёзнеют — поняли. Другие продолжают без устали хохотать, но за них тоже радостно — они ведь не скучали.
Хорошо известно, что театр, включая в репертуар классическую пьесу, имеет целью найти точки соприкосновения исторического прошлого и современности. Режиссер Погреби ичко пристрастен к классике: Островский, Чехов, теперь Гоголь. Он тоже, по-своему, проецирует вечные проблемы классики на сегодняшнюю модель общества. Но еще важнее для него, на мой взгляд, "рассказать" зрителю историю
о том. как мы все попали в эту злополучную "модель".
У Погребничко устойчивое видение
пространства при постановке различного сценического материала. В сущности, оно постоянно для всех его работ. Затрудняясь подыскать адекватное определение, ему. я все больше склоняюсь к мысли, что это нечто режимное. В "Женитьбе" явное сходство с лесоповалом. Каково же было мое удивление и радость, когда сведующий театрал сообщил, что именно так воспринимали оппоненты театра давний спектакль "Нужна трагическая актриса" по пьесе А.Н.Островского "Лес".
Пространство сцены пронзает огромное бревно, уходящее одним концом в окошко. Складывается ощущение, что обитатели Зоны находятся под наблюдением, однако это обстоятельство вызывает у них разве что любопытство, нежели обеспокоенность. Рефреном звучит почти академично исполняемый "хором узников"
куплет песни "Степь да степь широкая...", затем следует немая сцена коллективного заглядывания то ли в щель, то ли в замочную скважину. Никакого надрыва, только спокойный интерес: а что там?
В краткой прелюдии к спектаклю выведен вроде бы вполне лояльный персонаж от театра. Он зачитывает строки из письма Гоголя, в котором автор "Женитьбы" выбирает себе в критики создаваемой комедии А.С.Пушкина. Но постепенно этот лояльный персонаж начинает трансформироваться в соглядатая. Его неожиданные появления разрывают диалоги паузами, в конце концов Жевакин не выдержит: "Да пошел ты!" Облачены актеры в неизменные для этого театра телогрейки. из-под которых выглядывают детали былых одежд. (В других спектаклях телогрейки иногда заменяются на изрядно поношенные шинели.)
Режиссерский язык Погребничко насыщен символами, причем весьма наглядными. Идея материализуется через предмет. В этом смысле очень важна забавная мизансцена. повторенная в спектакле неоднократно: действующие лица выносят шесть деревянных досок, по числу женихов Агафьи Тихоновны; затем деревянные "двойники" женихов то пребывают на сцене, то исчезают. Смешливый зритель воспринимает это как очередной трюк, впрочем, вполне оправданный. можно сослаться на текст. То Кочкарев бранится: "Ну что ты теперь такое? Ведь просто бревно...", "деревянная башка" 1). То Яичница начинает знакомство весьма странным образом, интересуясь подрядами "насчет поставки лесу и дров" 2).
В этой сцене режиссерская ирония лишена шутовства. Понять данный эпизод-послание — значит многое понять в этом спектакле. В нем ключ к разгадке многих вопросов, которые накапливаются к финалу. Почему так странны и скудны разговоры людей? Почему они все время бранятся? Отчего, шутя, награждают друг друга колотушками, при этом безропотно сйося личные обиды? И так они слепы в своем даже не желании, а, скорее, хотении устроить собственное дельце, что не замечают в невесте, женихе, свахе, сопернике — человека. В данных обстоятельствах даже бегство Подколесина можно рассматривать не как боязнь осуществления мечты, страх перед жизнью, а как поступок, сопротивление, некое проявление воли.
Мысль, облеченная в символ-предмет, вновь стремится обрести форму слова. И вдруг всплывает в памяти: "человек человеку бревно". Это из пове-
сти прекрасного русского писателя А М.Ремизова. Беда, оказывается. не в том, что человек человеку давно уже не друг, товарищ и брат или в том, человек, человеку волк, а в том, что — бревно. Безразличие к себе, к ближнему — норма проживания. Думал ли об этом Юрий Николаевич, а, точнее, думал ли именно об этом, замышляя спектакль? Как знать. Вполне возможно, что нет. Его сценическая фантазия обрела самостоятельную жизнь и у нее свои отношения со зрителем. С отдельно взятым зрителем — отдельно взятые отношения.
1),2) Цит.по Собр.соч. в 7-ми томах;
Т.4, М.. "Худож.литература", 1977, стр. 105, 117
3) А.М.Ремизов "Крестовые сестры"
Тула, Приокское книж.изд., 1992 г.
МИЩЕНКОВА Наталья
|
|
