НЕ МОГУ МОЛЧАТЬ.

Грустная полемика вокруг эссе Несова развернулась на страницах здорового в целом (от серьезности) "ГФ". Первое, что пострадало — интонация. Легкости, изяществу, артистизму текста Несова неследуют хамоватая декларативность группового письма и прокурорская скорбь статьи Кузьмина.

Парткомовский окрик в лучших традициях, способный удивить лишь глубиной своих корней, тон сытых урок и мечты о порке не допускают никакой полемики. Болезненно, трагически серьезная, полная пафоса и детских ссылок статья Кузьмина убеждает, к счастью, в одном — понять Несова Кузьмин не сможет.

Специалист по насилию, в вопросах культуры Кузьмин проявляет досадную неосведомленность. Под воду, под цензуру — теперь церковную — нас еще не загнали. Вам еще это предстоит, господа! Плюрализм на то и дан нам любимой партией, чтобы мы любили друг друга со всевозможными извращениями, и делали это на поверхности.

Любовно собирающий коллекцию богохульств, предвкушая расправу, быть может, Кузьмин и не знает, что сравнивать мертвых с живыми неприлично, нехорошо. Отказываясь подписаться под коллективным письмом, Кузьмин написал свое — предпочитая групповому насилию индивидуальное. Весьма своевременное, замечу, предпочтение.

Да и что за довод — Ницше? Фамилия его ближе к Несову, чем Камю к Кузьмину. Несов написал то же, что и Ницше, но гораздо короче. Короче не значит хуже. И кто сказал, что это о православии? Богохульствует тот, кто так свободно ассоциирует. Богохульствует тот, кто верует. К нам с Несовым это не относится.

Но главное, что полемика ушла куда-то вбок. Понимаешь одно; они не любят жопы, не верят в нее. Вместо того, чтобы откликнуться на призыв газеты, прислать свои соображения по предложенной теме, авторы втянулись в бесплодную полемику. В итоге у нас не прибавилось, а убавилось. Подумали бы лучше о жопе, господа!

Все в миру устроено так не случайно... Мы. выросшие под жопой, любившие, признаться, в ней поковыряться, не можем понять теперь — так жопа или нет? Воистину, наша бедность спасает нас и здесь. Столь опасная, непредсказуемая в годы сытости — теперь она чиста — наивная, беззащитная перед стихией рынка.