МИХАИЛ РОММ

Земляника

Толи просека — поляна. Леса край.
И бегу, но закричать не смею.
Гена тонконогая игра,
Все, что соберу, несу тебе я.

Земляничка маленькая — зов
В кружевах томительный до крика.
Девочка, не знающая слов.
Засмеялась в листьях — земляника.

Во шершавом шорохе Земли
На твоей ладони столько ягод,
И дыханье солнечное рядом,
Но уже в немыслимой дали.

Лесная школа

Голубиные яблоки на морозе
Черные точки за белым забором
Срываешь мякоть, кого-то привозят
И ветки — записи разговоров.
Мы гуляем. Ворота открыты
Можно выбежать, да не уехать
И не голодный, а только битый.
Но вне забора для всех — помеха.
Поздний вечер. Окно в туалете...
Так понимаешь в одиннадцать лет,
Что если и нужен кому-то на свете.
То только Богу, которого нет.

***
Мне выпал снег,
Мне выпал свободный день,
так вдруг я очутился
внутри кинематографа,
где полная миска
маленьких зеленоватых мандаринов,
похожих на марсиан,
и если взять одного, —
он прохладный ложится в руку
и запахом, при отделении шкурки
доказывает беззаботно, что знает
все о детстве моем:
от бесконечного ожидания мамы
с работы
над серой огромной книгой Пушкина
издания 46 года,
до любимой желтой подушки...
Мне выпал снег,
и — странное раздвоение чувств —
капли — явно дождя,
так не бывает в кино.
И кончилась музыка:
электронный автостоп
бесшумно поднял звукосниматель.

Кленовый лист

Лист кленовый.
Желтый мазок в вышине
Взмах и снова
Вниз ко мне.

На повороте,
Будто руками возух обняв,
и беззаботен,
еще не упав,
Огромной бабочкой, покинув лес
Извилистым шлейфом в нежнейшей сини небес.
И вот семь малиновых жилок

Уже видны на просвет,
И как румянец жизни.
Оставшийся с краю зеленый цвет.
Рукою закрыл мне глаза
Прохладен и строг.

По куртке погладил шурша
И на асфальте сиреневом лег.
Вновь, подхваченный ветром
Повернулся в последний раз
И торжественным митовым пеплом
Погас.

23.09.87

Заветное желание

Я хотел бы стать Драконом,
огнедышаишм весьма,
чтоб гулять с приятным звоном,
леденящим как зима,
чтобы крыльями своими
закрывать неспешно свет,
чтобы желто-золотыми
зенками на всех смотреть
чтобы улыбаться в счастьи,
между сереньких дымков,
обнажая с ревом в пасти
ряд ужаснейших зубов.'
Хорошо быть Трехголовым
радужной спиной сверкать...

Если кто обидит снова.
То... , я не знаю, что я с ним сделаю...

***
Вот уже и листья почти все опали,
проездной октябрьский просрочен
и среди зеленых травяных опалин
потускневший желтый холодом прострочен.

Словно зачарован в городских кварталах
от опавших листьев задымил асфальт, пахнет первым снегом, пахнет снегом талым, что кружился в небе пару дней назад.

Кистью в длинный свиток вписан новый день.. Осака и Лондон. Гамбург и Пном-пень...
Всплеск прощальный цвета — поздние цветы да на остановках мокрые зонты.

Зеркальный магазин

Я захожу в зеркальный магазин,
В котором продаются отраженья витрин и пешеходов и машин, куски домов и бурное движенье. В колесах отражения мужчин,
И женщин отраженные подобья
В глазах моих цепь душных отражений.
Вот отраженье в луже, вот ее
В стекле витрины легкое подобье,
Вот девочка, что в зеркале идет
И смотрит на продажу исподлобья,
И, брошенный по бесконечной дроби, булыжник, что действительность вернет

12.88

***

Когда доводы солнца изложены
И уже в темноте не видны
Ни оттенки, водою умноженные.
Ни узоры на брюхе волны.
Он на голос не откликается
Непонятный, гудящий текст
Это в море объединяются
Миллионы простейших существ.
Ночи лета, как-будто украдены
И когда глаза закрываются
В воду с шорохом осыпаются
Звезды — крупные виноградины