| |
Представь себе, у меня жена. Зачем женился, не знаю, так получилось. Приду с работы, поем, телевизор... все — сидим. Скучно. И я придумал — можно, оказывается, по времени летать. Для этого нужна жена. Без жены не полетаешь. Смотри, я родился весной, а она осенью, в самую мерзкую слякоть, между прочим. Полгода я старше ее на год, это в самое лучшее время — летом, а зимой мы одних с ней лет. Летом я снова вперед вырываюсь. Это. по-твоему, что? Смотри — часы, календарь — время течет равномерно. Ответ один — совершаю полет во времени при помощи жены. Порхаю как бабочка во цвете лет... туда-сюда. Исключительно просто, не нужно никакой машины времени. Правда, есть недостаток — нужна жена... — Он вздохнул.
А через год встречаю — веселый:
- Развелся. И удивительное дело — оказывается, не нужна жена! Ведь сколько женщин вокруг рождается — куда хочу, туда и лечу...
У собак и кошек всегда есть блохи — это нормально. Эти блохи спокойно ходят по животным не причиняя им особого зла. Они кусают только, когда хотят есть, каждый согласится — их можно понять. Зимой, осенью и весной блохи живут спокойно, владельцы иногда отлавливают их. но только для того, чтобы как-то регулировать количество. Выловят несколько штук — и мир восстановлен... Летом наступает жара, по улицам несется пыль столбом асфальт плавится, цветы вянут — и блохи сходят с ума. Они начинают беспричинно кусаться. Есть в такую жару совсем не хочется, и кусаются они просто от бешенства. Они выскакивают из высоких шерстяных зарослей, и, проклиная все на свете, ищут прохладу. Они прыгают по гладкому прохладному полу, по ногам и рукам людей, гладким и влажным, разбегаются по коврам и диванам, и тогда от них нет спасения... Спадет жара, воспрянут деревья и кусты — и успокаиваются блохи, ищут своих мохнатых и косматых, потихоньку устраиваются в знакомых шкурах, и уже не кусаются без причины — поел и хватит.
Говорят, лепить трудней, чем рисовать, а мне кажется — легче. Рисуешь с одной стороны, мне говорят, а лепишь все стороны сразу, и каждая должна быть интересной неважно, лицо это или затылок. Может и так. а все-таки лепить легче. Рисуя, мы на плоскости изображаем пространство и объем, а для этого нужны условности и навыки. Если линии на листе расположены под углом, мы говорим — они уходят вдаль, хотя, конечно никакой дали нет на плоскости. У японцев не так. но у них свои условности. Использовать условности помогают навыки, доведенные до совершенства они называются мастерством Я не люблю мастерство, в нем что-то скучное проглядывает. В конце концов, те же навыки Я уважаю мастеров.
изобретающих свои условности, иногда их называют примтивистами. Это симпатичный народ, но и они повторяются, привыкают к собственным навыкам. И все-таки интересней тех, кто слишком полагается на мастерство. Но как ни крути, а без навыков не применишь условности. А без условностей, как ни верти, мало что нарисуешь. А если лепить? Совсем другое дело! Масса всегда под рукой — ком пластилина или глины, а там, где масса, сам собой появляется объем, простирается пространство... Не нужны ни условности, ни навыки! Слеплю-ка голову:... И тут же задумался. Маленькую лепить... носик. ротик, запутаешься в мелочах. А большую? Откуда столько пластилина взять?..
И я придумал — помещу-ка внутри головы подходящую коробочку, облеплю ее пластилином, приделаю уши. нос — и голова готова! Начал сбивать дощечки — ничего не получается. Ящичек невелик, а углы вылезают, никаким пластилином не залепишь. Прибиваю все новые дощечки, ящик вырос, стал больше любой головы, теперь уж точно пластилина не хватит. Сломал, надо делать заново. Стал внимательно смотреть на головы, знакомые и чужие. Оказалось, в каждой коробочка-то особая! Посмотрел в зеркало на свою — сверху яйцо, сзади квадрат, сбоку прямоугольник... Пришлось найти карандаш, голову с разных сторон зарисовать, и даже второе зеркало поставить, чтобы затылок разглядеть получше... Потом взял эти рисуночки и начал по ним сбивать коробку. И, странное дело, она получилась, неуклюжая, правда, но верная! А дальше было совсем просто — залепил пластилином дерево и давай наращивать выпуклые части. И тут же что-то знакомое стало вырисовываться. А вы говорите, лепить трудней, чем рисовать. Все равно легче!
В справедливость не верю, возмездия не жду. История наша — темная ночь. Но жизнь согревает мне один случай. Когда вспоминаю, кажется мне — Бог жив. И не лишен мрачного юмора.
Вы, конечно, не знали дядю Колю, живет у нас на седьмом. Вернее, жил, в том- то и дело. Мясистый, губастый такой мужичок, летом кепочка с гвоздиком, зимой шляпочка пирожком. Все поплевывал, привычка, говорит, от нервности — работа, говорит, нервная была, всю жизнь охранял, а с оружием не шутят. Во время войны следил, чтобы враги не разбежались, с тыла не ударили. Потом большого начальника сопровождал, ездил с ним на переговоры, притворялся электриком, дворником, официантом... Состарился, подался в мирные стрелки, объекты охранял. Весь дом его знал, нашлись и те, кто его доносы видели, и что? Коля жил неплохо, вышел на пенсию. ловил рыбку зимой и летом. поплевывал себе...
И внезапно умер, погиб странным, невероятным образом. Как-то зимой поехал в столицу к родственникам, погостил удачно, изрядно принял на дорожку, отвоевал место в электричке, вздремнул у окна, вовремя проснулся, и, чувствуя теплую тяжесть в животе, довольный и жизнью и собой, вышел на ближайшей к дому станции. Осталось-то всего — две остановки автобусом. Пассажиры ринулись через пути. с пудовыми мешками, ругаясь и толкая друг друга. Коля это презирал, он не мог терпеть тесноты, обожал свежий воздух. "Отчего здоровье у мене? — он говорил, поплевывая, кося черным глазом: всю жизнь на вышке, простор..."
Спешить некуда и вредно, и он пошел по переходному мосту. Он шел в гордом одиночестве, в сумерках морозного дня. Вдруг ему нестерпимо захотелось помочиться. Помня вышку, он. по старой привычке не отходя от перил, расстегнул штаны. Мочился-он, естественно, вниз, аккуратней и интересней. И тут случилось непоправимое. судьба на миг отвернулась, перестала охранять стрелка. Дымящаяся струя коснулась провода высокого напряжения, ток моментально использовал возможность вскарабкаться по новому проводнику — и ударил Колю самым предательским образом. Коля и не моргнул — умер сразу, не мучился... Его нашли с расстегнутыми штанами и почерневшим лицом. делали искусственное дыхание и массаж сердца, но все напрасно...
Потом приезжали ученые из какой-то закрытой лаборатории, утверждали, что такая смерть просто невозможна... но запретить ее задним числом даже наука не смогла.
Справедливости не жду, в возмездие не верю. Наша жизнь — амбар с пудовым замком. Но сердце мне, каюсь, согревает один случай. |
|
