| |
у.
Ефим ЛЯМПОРТ ПОСТМОДЕРН, НОВАЯ, ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ...
Желание подводить итоги стало сегодня безудержным. Природа этой безудержности представляется мне следующим образом: помимо толстых журналов — они продолжают угощать нас сочинениями "из вчера , в последние 2 —2,5 года выстроился целый ряд журналов и альманахов, благодаря которым удалось достаточно широко представить литературу, находившуюся в состоянии, которому было дано точное название — андеграунд.
Перед глазами читателей, критиков появились десятки произведений, взрывающих привычные представления о эстетике, этике, нормах
литературного языка, отношении к читателю и т.д.
В этой ситуации понятно стремление дать явлению имя. До сих пор успеха в этом деле не добился никто, и не только (и не всегда) потому, что исследователи были не хороши, просто сама ситуация по сей день не оформилась до такой степени, когда действительно может быть произведено полноценное исследование и высказан заслуживающий доверия результат.
Первую попытку "вбросить шайбу" предпринял М.Эпштейн в статье "Метаболы и концепты": очертив круг имен: Жданов, Парщиков, с оговорками Еременко. — метафористы, и Рубинштейн, Пригов — концептуалисты. Он,с одной стороны, сделал доброе дело — открыл тему, но при этом решительно спутал все карты поспешностью оценок и невысказанной, но прочитывающейся претензией на полную завершенность новой литературной географии. Впрочем,Эпштейн в то время, кажется 1986 г. (??) ничего другого опубликовать не мог, другое тогда просто бы не опубликовали — масштаб "открытой" литературы должен был соответствовать степени тогдашней гласности. 5-6 литературных дарований вне Союза Писателей, вне официальных структур — ну еще куда ни шло. но
чтоб целая литература? Нет, тогда это было невозможно.
Проще говоря — крокодилы летают, конечно, раз капитан сказал, но низехонько-низехонько. Позже капитан дал понять, что крокодилы летают не хуже орлов...
Таким образом, рядом с материком Соцреализма на карте литературы появилось три острова: Ироническая поэзия, метафористы и концептуализм.
Но в это время Александр Лаврин издает Зеркала", выходит "Индекс". появляется в "Урале" "Текст", сборник прозы "Видимость нас", альманах "Третья модернизация", "Вестник новой литературы ,.. и далее до сегодняшнего времени увеличивается поток новых изданий, а соответственно произведений и имен. Стройная система мироздания пошатнулась. Замерцали контуры новых островов и (!) материков, их требовалось осваивать. покорять и давать имена.
Если первоначально присяжная критика лихо справлялась с делом, объясняя непривычную эстетику — социальным протестом, а любое непонятное слишком уж явление — законспирированным под литературу диссидентством, то впоследствии. с ростом публикаций, она растерялась, и от растерянности назвала эту литературу — другая.
Но поскольку эта остроумная находка ничего не объясняла, в качестве объяснения было призвано еще одно слово — параллельная.
Удрученные собственной ненаходчивостью, критики после этого призадумались, но после подхватили найденное кем-то. видимо все- таки открыли какую- то книжку, слово — постмодерн. Слово это понравилось — оказалось благозвучным. прижилось, и живо до сих пор, впрочем, не вытеснив всех остальных названий.
Названия эти — нужно понять, о современной литературе ничего не говорят, но говорят об отношении к ней критиков, или в лучшем случае характеризуют ее отдельные стороны и проявления, благополучно не касаясь сути.
Почему все-таки сегодня не пришло время высказаться по сути? На мой взгляд,причины две: 1) Далеко еще не все авторы, представляющие новую литературу, опубликованы
2) Опубликованная литература не нашла пока добросовестной критики.
На пункте 2 хочу остановиться особо.
Слишком рано критика стала делать обобщения, еще до того, как состоялся разговор о каждом авторе в отдельности, прежде разговора о конкретных текстах. Зато каждый частный разговор, разговор среди своих, искупая невнятицу словечка "постмодерн", всегда "О" — о Сорокине, о Рубинштейне и т.д., — собеседники стремятся давать характеристики, делать верные замечания. "Печатная" критика, видимо, должна пойти по такому пути, отказавшись от эффектных, но сомнительных обобщений.
И дискуссия в "ГФ" в этом смысле разочаровала. Статья Сергея Жарова оказалось интересной, но сама по себе, а никак не в качестве статьи о "новой" литературе. По ее сути могу сказать — фольклор- предтеча любой литературы. Как синусоида описывает любой процесс, не затрагивая его характерных качеств. так и фольклор, лежащий в фундаменте литературы не сообщает о ней ничего специфического, т.к. может быть десятки раз "вывернут" и "переосмыслен".
Сегодня — благодарное для критики время; стали доступными многие тексты, и в альманахах, и в библиотеках рукописей. В этих условиях можно требовать предметного разговора, обеспеченного знанием той литературы, о которой идет речь.
Но разговор упорно не выходит из рамок "постмодерн" — "не постмодерн".
Авторы поймались на крючок этой бесплодной дискуссии. Для присяжной критики это слово — ярлык, эквивалент — чужой, в смысле
— Ату! Но зачем это слово пытается сделать термином сама "новая" литература? Ведь, по сути, это слово не несет никакого содержания в отношении большинства текстов. Но каждый уважающий себя новый журнал считает долгом поместить общетеоретическую статью о п—е, вкладывая в это слово любой желанный смысл. Иначе не комильфо.
Зато не найти в этих журналах статей и рецензий о публикациях в журналах и альманахах сопредельных. никогда не появится публикаций в одном журнале о публикациях другого — в итоге изоляция. Подобное положение вещей свидетельствует о неполноценности инфраструктуры "новой" литературы. И эта ее слабость дает возможность толстожурнальной критике успешно дурачить читателя, выпуская на страницы своих изданий одного.
другого автора, с соответствующим конвоем безумных предисловий. примечаний, эпилогов.
Еще одно проявление неполноценности — вдруг ставшей мерой литературного таланта, литературной новизны — возрастной ценз. Кажется, яснее ясного — в 50 лет, или в 80, как например Герман Гессе, можно быть отличным, гениальным (превосходную степень выбирайте по желанию) литератором. И, наоборот, быть никаким литератором в 18-20, тема не стоит дискуссий. И если смена литературных поколений стала заместителем критики, то до сих пор эта болезнь была болезнью советской литературы. Неужели она заразила и литературу "новую"? На страницах "ГФ' юные экстремисты высказались в духе "ваше время кончилось" — в адрес Андрея Вознесенского, Константина Кедрова и др. Литературная зрелость может быть втянута в конфликте незрелостью половой по инициативе последней. Зачем?
Диалог необходим сегодня новой литературе, без него не состоится полноценного становления. Важнейшая роль при этом выпала критике, ее добросовестности.
Но думаю — все со временем придет. И. короче говоря, он сказал
— поехали, и махнул рукой.
|
|
